Саудовская Аравия после ≪арабской весны≫: внутриполитические процессы и перспектива реформ

Гасымов Нурлан Алисаевич, аспирант 3-го курса, специальность «Политические проблемы международных отношений, глобального и регионального развития» РГГУ

В данной статье сделана попытка систематизации аналитической информации «арабской весны» в Королевстве Саудовская Аравия. Рассматриваются причины общественных протестов, цели оппозиционных групп и последствия «арабской весны» для внутриполитических процессов в Саудовской Аравии.

Ключевые слова: Арабская весна, модернизация, монархия, Консультативный совет, ССАГПЗ.

Post “Arab Spring” Saudi Arabia: internal political process and possible reforms

Gasymov Nurlan Alisayevich, Ph.D., candidate at the RSUH Department of World Politics and International Relations

This article attempts to systematize analytical information on the “Arab Spring” in the Kingdom of Saudi Arabia. The author specifies causes of the public outcry, goals of the opposition groups along with the consequences of the “Arab Spring” for domestic politics.

Key words: Arab spring, modernization, monarchy, Consultative Assembly, Cooperation Council for the Arab States of the Gulf.

2011 г. ознаменовался ростом самосознания арабов, волной революций, крушением старых режимов или их трансформацией во многих странах арабского мира в регионе Ближнего Востока и Северной Африки[1]. Неспособность арабской элиты к проведению давно назревших социально-политических, экономических реформ, вкупе с адаптацией к демократическим изменениям в мире стали причиной крушения старых режимов в Тунисе, Египте, Йемене, привели к затяжной гражданской войне в Ливии и Сирии.

На первый взгляд, сам по себе акт самосожжения торговцем Мохаммедом Буазизи в городе Сиди-Бузид – событие экстраординарное, так бы и остался единичным случаем, но событие, подхваченное социальной сетью, СМИ, произвел эффект разорвавшейся бомбы не только для Туниса, но и для всего арабского мира, получившая название «Арабская весна».

По сравнению с республиканскими режимами, арабские монархические политические системы не сильно затронули революционные потрясения, режимы, умело маневрируя перед требованиями протестующих, продемонстрировали устойчивость системы. В этом ряду особо выделяются конституционные монархии в Иордании и Марокко, высокая степень их прочности обеспечивалась в первую очередь высоким авторитетом правящих династий, восходящих от пророка Мухаммеда[1].

Особо следует отметить, что протестные выступления в монархиях Персидского залива и Северной Африки не были направлены против правящих режимов, политические движения, участники парламентской оппозиции подчеркивали свою лояльность властям, как и монархическим принципам управления.

Самим фактом истории создание государственности главным образом связано с властью правящих династий, которые брали ответственность за судьбу страны, экономическое благополучие и безопасность своих подданных. В последние десятилетия в монархиях Персидского залива последовательно проводятся политические реформы, были приняты конституции, в соответствии с которыми создавались представительные органы, появились возможности для участия граждан при принятии политических решений. Однако все эти преобразования были недостаточными для трансформации режима в парламентскую монархию, как и в арабских республиках, здесь в силу ряда причин не сформировалась полноценная политическая оппозиция, она не обладает опытом парламентской деятельности. В арабских монархиях, за исключением КСА, действует выборный парламент, однако он не может формировать кабинет министров, его контрольные функции за деятельностью правительства сильно ограничены. Поэтому естественным требованием протестующих, помимо экономических требований и борьбы с коррупцией, стали требования продолжения реформ и изменение конституции.

Королевство Саудовская Аравия является одним из самых закрытых и консервативных государств на Ближнем Востоке. Несмотря на свою относительную изолированность от региона, волнения в арабском мире затронули и королевство Саудитов. 22 января 2011 г. в городе Самта, провинция Джизан неизвестный мужчина в знак протеста совершил акт самосожжения, вскоре от полученных ранений он скончался. Эти события, как и аналогичные случаи в других арабских государствах, спровоцировали волнения в королевстве[2]. Через несколько дней в Джидде произошла акция протеста, вызванная плохой работой городской инфраструктуры после сильного наводнения. Акция была пересечена через 15 минут после ее начала, были задержаны около 30-50 человек[3].

Тем временем в Эр-Рияде 23 февраля 2011 г. в день возвращения короля после трех месячного лечения было распространено обращение монарху «Заявление 23 февраля», подготовленное группой «либеральных интеллектуалов» - «Молодежью Фейсбук». В заявлении авторы коснулись проблемы соседних арабских государств, что данные режимы не прислушивались к чаяниям народа, игнорировали необходимость перемен, результатом чего стало кровопролитие, сползания в анархию, попрание основ существования государства и правопорядка. Нельзя допустить, продолжали они, «чтобы негативные последствия революций затронули королевство». Чтобы избежать эти разрушительные последствия для страны, молодежь призывала провести назревшие реформы, либерализовать политическую систему, превратить Консультативный совет в полноценный избираемый парламент. Далее активисты требовали обеспечить независимость судебной системы, «легализацию политических партий, отмены цензуры в отношении СМИ, освобождение политических заключенных, предоставление политических и гражданских прав женщинам»[4].

Несколькими днями ранее представитель старшего поколения саудовской королевской семьи принц Талал Бин Абдул Азиз дал интервью BBC Arabic TV, где он предупреждал об угрозе распространения волнений в Саудовскую Аравию, в случае если правительство не проведет необходимых реформ, не расширит полномочий Консультативного совета, не реализует права человека и права женщин[5]. Его сын, крупный бизнесмен и миллиардер Аль-Валид ибн Талал ибн Абдель Азиз аль Сауд, в своей статье в газете New York Times продолжил мысль своего отца, автор высказал свое видение причин недавних судьбоносных событий в Арабском мире[6]. На его взгляд, помимо социально-экономических причин и проблемы безработицы среди молодого населения, накладывалась проблема полного отчуждения между управляющими и управляемыми, элиты более не могу управлять людьми устаревшими методами, как и «предполагать, что население и далее останется инертным и задавленным». Поэтому, чтобы предотвратить общественные потрясения, автор рекомендовал властям продолжать реформы, начать широкий общественный диалог.

Сразу после прибытия король Абдалла бен Абдель Азиз издал указ о широкомасштабной помощи в размере 121 млрд. саудовских риалов (около 34 млрд. долл. США) на нужды социального обеспечения, строительства жилья для молодых семей. Большая часть средств направлялась на борьбу с безработицей, повышение на 15 % заработной платы госслужащих, повышение стипендий и развитие системы профессиональной подготовки женщин[7]. Король обещал амнистировать некоторых политических заключенных, однако основные требования молодежи были им проигнорированы.

Через несколько дней 27 февраля было предано гласности «Заявление 123», подписанное сто двадцатью тремя университетскими преподавателями, юристами, экономистами, правозащитниками и предпринимателями. Заявление содержало примерно тот же перечень требований трансформации режима в конституционную монархию, авторы заявления подчеркивали, что выступают «не против существующей власти, а солидаризируются с теми ее представителями, в первую очередь, королем, которые призывают к реформам»[8].

11 марта 2011 г. молодежью из сети Фейсбук был назначена акция протеста в столице страны Эр-Рияде. Требования протестующих были те же: освобождение политзаключенных, независимость судебной системы; свобода слова, собраний и т.д.[9] Несмотря на то, что в странице Фейсбук около 34 тыс. пользователей выразили поддержку намечающемуся «дню гнева», на акцию протеста вышли всего несколько сотен активистов. Аналогичные демонстрации прошли и среди шиитского населения в богатых нефтью восточных районах страны, где помимо демократизации общественно-политической ситуации звучали требования против дискриминационной политики шиитского населения, выступали за конфессиональное равноправие в государстве. Таким образом, намечающаяся революция так и не произошла, тут сыграли и грандиозные запасы нефти, позволившие правящему режиму «откупиться» щедрой социальной программой, работа государственных органов безопасности, широкомасштабная государственная пропаганда от проповедей муфтиев мечетей до ведущих саудовских изданий[10].

Наибольшее беспокойство для саудовских властей вызвал рост протестных настроений в среде шиитского населения в наиболее богатом в ресурсном отношении востоке страны. В начале марта волнения, начавшиеся в аль-Катифе и аль-Амавийа, стали самыми серьезными после 1979 г. Протесты продолжались свыше года, приводили к многочисленным жертвам с обеих сторон. Дополнительным импульсом для недовольства жителей востока страны стал ввод саудовской армии и службы безопасности в Бахрейн 14 марта 2011 г., где также по примеру своих соседей шли многотысячные выступления их единоверцев. Официальные власти утверждают, что недавние акции протеста вызваны вмешательством иностранной державы, под которой неизбежно подразумевается Иран. В своем телевизионном обращении Министр внутренних дел отметил, что «иностранная держава пытается подорвать национальную безопасность, разжигая рознь в аль-Катифе»[11]. Зачастую власти до сих пор видят в шиитах «пятую колонну» - проводников влияния давнего своего противника Ирана. Особую озабоченность для правящих кругов стало то, что помимо традиционных требований реформы государственного устройства, освобождения политзаключенных, гражданского и конфессионального равноправия, зазвучали лозунги против правящего дома аль-Саудов, в частности за отставку министра внутренних дел, наследника престола принца Наифа ибн Абд аль-Азиза[12].

Традиционной сферой противостояния религиозной власти и «образованного класса» стала проблема женской эмансипацией. С 2005 г. королем были предприняты ограниченные шаги в этом направлении, женщинам позволили получать удостоверения личности, становиться служащими управлений гражданской обороны и министерства торговли и промышленности, ректорами университетов для женщин, избираться в руководящие органы торгово-промышленных палат, ассоциации журналистов и литературных клубов[13]. Женщины все еще не имели права на получение водительских прав, свободно путешествовать, открывать бизнес, избирать и быть избранными в государственные учреждения и т. д. В результате группа женщин начали кампанию в Фейсбуке за разрешение им свободно водить автомобиль[14]. Частью кампании стало то, что женщины стали в открытую водить машину, демонстративно нарушая официальный запрет, выкладывая затем в интернет свои фотографии и видео за рулем. По словам активисток, протест продлится до тех пор, пока в стране не будет принят королевский указ, отменяющий запрет женщинам водить автомобиль.

Шагом навстречу правам женского населения стало историческое заявление короля, произнесенное им 25 сентября 2011 г., согласно этому заявлению впервые женщинам предоставлялось право голосовать и выдвигать свою кандидатуру на следующих выборах муниципального совета в 2015 г. Несмотря на это революционное для страны заявление, король так и не коснулся проблемы дискриминации женщин, института мужского опекунства над женщинами и наложенного запрета на вождение автомобиля[15]. 11 января 2013 г., вопреки сопротивлению консервативных групп духовенства, впервые в истории страны в работу Консультативного совета допускались женщины. Король назначил на четырехлетний срок 30 женщин в состав совета. Декретом было установлено, что отныне женщины должны составлять по крайней мере одну пятую часть совета из 150 человек. В совет также войдут четыре шиита, в том числе одна женщина, что на одно больше, чем в предыдущих созывах[16].

Арабская весна лишний раз актуализировала ССАГПЗ[2] в качестве приоритетной для саудовской внешней политики международной структуры. Особенная роль этой организации возросла во время бахрейнских событий и после ввода армейских подразделений «Щит полуострова» для подавления шиитского восстания в Манаме. Дополнительным источником угрозы для режимов традиционно рассматривалась политика Ирана в регионе и его ядерные амбиции. Таким образом, для аравийских монархий, имеющих в своих странах значительный процент шиитского населения, организация стала одним из инструментов поддержания стабильности, безопасности и территориальной целостности правящих суннитских режимов. Результатом такого взаимодействия стала договоренность 25 декабря 2012 г. на саммите стран ССАГПЗ в Манаме о создании единого военного командования. По итогам встречи генеральный секретарь регионального содружества Абдель Латиф аз-Зайяни заявил, что объединенное руководство вооруженными силами будет планировать и управлять наземными, воздушными и морскими силами[17].

Таким образом, с учетом социокультурных, исторических и других факторов перспектива демократизации в Королевстве Саудовская Аравия довольно туманна. Распространение демократии действительно довольно редкое явление в арабских странах. И все же, на наш взгляд, отсутствие процесса демократизации в арабских странах прежде всего связано с огромными месторождениями нефти, а не с особенностями культуры или религии.

В последние годы исследователи, изучающие мусульманский мир, разрабатывают теорию «государства-рантье». Согласно этой теории, страны – обладатели крупных финансовых ресурсов от продажи нефти характеризуются тенденцией к сохранению авторитарной формы правления[18]. Государства, получающие огромные доходы от продажи нефти, газа и других сырьевых ресурсов, как правило, не нуждаются в налогообложении своих граждан. Граждане нефтедобывающих стран зависимы от государственных субсидий и рабочих мест, гарантированных правительством, следовательно, позиции гражданского общества в этих странах уязвимы. Безусловно, эта тенденция ярко выражена Саудовского королевства, где демократические институты не успели сформироваться до того, как в страну потекли нефтяные богатства[19].

В целом, государственная и общественная система КСА продемонстрировала прочность и стабильность перед внутренними вызовами и нарастающим давлением со стороны общества. Этому способствовало и наличие у государства огромных финансовых возможностей в проведении социальной политики, относительное экономическое благополучие населения в сравнении с арабскими государствами, не имеющие крупных запасов нефти, высокая популярность фигуры короля и его династии в обществе, консолидированность элиты перед лицом угрозы роста нестабильности и нарушения общественного порядка. Кроме того, участники протеста не имели четкой программы действий, волнения в столице и на востоке страны развивались как спонтанное массовое выступление, протестующие так и не смогли организационно оформиться. В результате ограниченные шаги со стороны государства так и не устранили фундаментальные противоречия между все более набирающим силу классом молодых и образованных людей, ультраконсервативных клерикалов и правящим домом, стремящийся сохранить статус-кво. Вместе с тем закрытость страны, сохранение традиционно сильных позиций клерикальных групп в обществе и в государстве, вследствие этого затяжной процесс политической и институциональной модернизации, как и присутствие шиитского фактора в политике государства, накладывает отпечаток на весь ход развития политической истории Саудовской Аравии, сохраняя потенциал протестных выступлении и в будущем.

Литература:

1. Исаев Л.М. Демократическая зима в Северной Африке / Л.М. Исаев // Неприкосновенный запас. 2011. № 3 (77). [Isayev L.M. Demokraticheskaja zima. 2011. № 3 (77).].
2. Косач Г. Саудовская Аравия и «арабская весна» / Г. Косач // Журнал «Свободная мысль». 2013. [Kosach G. Saudovskaja Aravija // jurnal “Svobodnaja mysl”. 2013.]

Bibliography:

1. Bayulgen O. Foreign investment, oil curse, and democratization: a comparison of Azerbaijan and Russia. Business Polit. 2005. 7: article 3.
2. Man dies after setting himself on fire in Saudi Arabia // BBC News Middle East. 2011. Jan. 23.
3. Ross M. Does oil hinder democracy? World Polit. 53. 2001. P. 325–361.